«Пена дней» и другие истории - Борис Виан

равно не поймете… – прошептал Жакмор.

Он не посмел выдать их секрет. Пусть у них хоть что-то останется.

– Думаю, у меня больше, чем у кого бы то ни было, оснований судить, что им нужно.

– Нет, – возразил Жакмор. – У них этих оснований еще больше.

– Это глупо, – отрезала Клементина. – Мои дети постоянно подвергаются опасности, как, впрочем, и все остальные.

– У них есть защита, которой нет у вас, – промолвил Жакмор.

– В конце концов, – заявила она, – вы не любите их так, как люблю их я, и вы не можете чувствовать то, что чувствую я.

Жакмор замолчал.

– Естественно, – произнес он. – Я и не могу их так любить.

– Меня может понять только мать, – сказала Клементина.

– Но птицы умирают в клетке, – заметил Жакмор.

– Живут, и очень даже хорошо, – сказала Клементина. – Как раз это – единственное место, где за ними можно как следует уследить.

– Ладно, – уступил Жакмор. – Я вижу, что здесь уже ничего поделать нельзя.

Он встал.

– Я хотел сказать вам «до свидания». Хотя, возможно, я больше никогда вас не увижу.

– Когда они немного привыкнут, – сказала она, – я, может быть, смогу выбираться в деревню. Кстати, ваши возражения кажутся еще менее обоснованными, если учесть то, что вы сами, в общем-то, заточаете себя точно таким же образом.

– Но я не заточаю других, – изрек психиатр.

– Мои дети и я – это одно и то же, – заявила Клементина. – Я их так люблю.

– У вас странное мировосприятие, – сказал он.

– А я считаю странным ваше. В моем нет ничего странного. Мой мир – это они.

– Нет, вы все путаете, – сказал Жакмор. – Вы хотите стать их миром. А это губительно.

Он встал и вышел из комнаты. Клементина посмотрела ему вслед. «Убогий он какой-то, – подумала она. – Наверняка рос без матери».

XXIX

15 мартюля

Три желтые луны, по одной на каждого, зависли у окна и начали строить братцам гримасы. Все трое, в ночных рубашках, забились в кровать Ситроэна, откуда было лучше видно. На полу у кровати три прирученных медвежонка водили хоровод, напевая очень тихо, чтобы не разбудить Клементину, колыбельную омаров. Ситроэн, лежа между Ноэлем и Жоэлем, казалось, о чем-то задумался. Он что-то прятал в руках.

– Я ищу слово, – объяснил он братьям. – То, которое начинается с… – Он оборвал себя на полуслове. – Есть. Я нашел его.

Он поднес сведенные ладошки ко рту и тихо произнес несколько слов. Потом положил на одеяло то, что прятал в ладонях. Маленького белого кузнечика.

Тут же подбежали медвежата, забрались на кровать и уселись вокруг кузнечика.

– Подвиньтесь, – попросил Жоэль, – из-за вас ничего не видно.

Медвежата отодвинулись. Кузнечик поклонился и начал показывать очарованным зрителям акробатические трюки.

Вскоре, правда, кузнечик устал; послав братьям воздушный поцелуй, он очень высоко подпрыгнул и исчез.

Но это никого особенно не огорчило. Ситроэн поднял палец вверх.

– А вот еще! – важно произнес он. – Когда найдем меховых блошек, нужно, чтобы они укусили нас три раза.

– И что тогда? – спросил Ноэль.

– Тогда, – пояснил Ситроэн, – мы сможем стать такими маленькими, как захотим.

– И сможем проходить под дверью?

– Под дверью – запросто, – ответил Ситроэн. – Можно стать такими же маленькими, как блошки.

Заинтересованные медвежата придвинулись.

– А если произнести твои слова наоборот, можно стать большими? – хором спросили они.

– Нет, – ответил Ситроэн. – Но вы и так хороши. Если хотите, я могу сделать так, что у вас вырастут обезьяньи хвосты.

– Ну вот еще! – возмутился медвежонок Жоэля. – Нет уж, спасибо!

Медвежонок Ноэля испуганно попятился. Третий задумался.

– Я подумаю, – пообещал он.

Ноэль зевнул.

– А я хочу спать. Я пошел к себе в кровать, – сказал он.

– Я тоже, – сказал Жоэль.

Через несколько минут они заснули. Один Ситроэн не спал, он рассматривал свои руки и подмигивал. Когда он мигал по-особому, у него отрастало два лишних пальца. Завтра он покажет это братьям.

XXX

16 мартюля

Подмастерью кузнеца шел двенадцатый год. Звали его Андре. Впряженный в кожаную шлею, Андре изо всех сил тянул тележку. В одной упряжке с собакой. Сзади неторопливо шел кузнец с товарищем, чуть подталкивая тележку на крутых подъемах и не забывая каждый раз осыпать мальчика ругательствами.

У Андре болело плечо, но он тянул что было мочи. Ему не терпелось войти в сад у большого дома на скале. Деревню они уже почти всю прошли.

По красному ручью скользила лодка Слявы. Андре посмотрел, но старика в ней не было. В ней неподвижно сидел какой-то странный тип, тоже в лохмотьях, но с рыжей бородой. Сгорбившись, он рассматривал мутную гладь воды, а лодку несло по течению. Кузнец с попутчиком прокричали ему несколько жизнерадостных скабрезностей.

Андре еле тащил тележку, груженную тяжелыми железными решетками. Толстыми решетками с массивными квадратными прутьями, посиневшими от ковки. Это была пятая, последняя ходка; в четыре предыдущие инструменты были выгружены перед калиткой, и остальные помощники заносили их в сад. На этот раз Андре зайдет туда тоже; он должен будет бегать из дома в деревню и обратно, если кузнецу что-нибудь понадобится.

Серая лента дороги, удлиняясь, путалась в ногах нетерпеливого подростка. Колеса скрипели, тележка, проезжая выбоины и колдобины, икала. Погода стояла серая и неопределенная, не намечалось ни солнца, ни дождя.

Кузнец принялся что-то весело насвистывать. Он шел не торопясь, засунув руки в карманы.

Андре шатало между оглоблями. Ему хотелось превратиться в лошадь, чтобы идти быстрее.

Он пошел быстрее; ему казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.

Наконец поворот. Высокая стена. И решетка.

Тележка остановилась. Андре собрался ее развернуть и вкатить в сад, но кузнец опередил его.

– Останься здесь и жди, – сказал он и нехорошо улыбнулся. – Вкатим вдвоем. Ты, наверное, устал?

Андре начал освобождаться от шлеи, но замешкался, за что и получил сильный удар ногой в лицо. Мальчик вскрикнул от боли и отбежал к стене, обхватив голову руками. Кузнец залился мохнатым смехом. Ловко толкая тележку, он прошел в калитку, резко ее захлопнул. Андре услышал шум колес по гравию, затем все стихло. Лишь ветер ворошил плющ на стене. Он всхлипнул, потер глаза и сел на землю. Стал ждать.

Его разбудил сокрушительный удар в бок. Он вскочил. Смеркалось. Хозяин смотрел на него ухмыляясь.

– Что, войти хочется? – спросил он.

Андре, с трудом отходя ото сна, ничего не ответил.

– Сходи-ка за моим большим молотком, который остался там в комнате.

– А где? – спросил Андре.

– Ну-ка, пошевеливайся! – пролаял кузнец, занося руку.

Андре бросился к калитке. Несмотря на то что он очень хотел увидеть большой сад, ноги несли его прямо к дому. На бегу